Аннотация: У московского доцента хватило глупости поддаться искушению древней статуи. И не у него одного.
-Что значит, не можете найти? Ищите! - он добавил несколько крепких выражений и выключил сотовый.
Неужели статуя пропала? Исчезнуть в никуда она не могла, это, разумеется, проделки Денгиндара. Позвонить ему, спросить? Нет, унижаться нельзя. Чёртов прохиндей, как можно было так ошибиться!
Облокотившись на парапет, в который раз вспоминал былое...
...Пахнет прелой листвой и жарящимся неподалёку шашлыком. Последняя тёплая подмосковная ночь выбрана группой научных сотрудников для пикника. В прошлые годы они обсуждали свои математические задачи да "Детей Арбата", сейчас всё больше разговоров о выживании и заработках их кооперативов. Один из доцентов, отойдя в сторону по малой нужде, забрался в росшие вокруг полуразвалившегося дома отдыха кусты. Через секунду эхо донесло ругательство: ушедший споткнулся о валявшуюся в зарослях статую и упал. "Ты пришёл вовремя", - пронеслось в его голове, - "до закрытия окна осталось совсем немного". Какое окно, спрашивается, и доцент потёр шишку, набитую о мраморную коленку валяющегося в грязи атланта.
- Звёзды располагаются в этой последовательности каждые сто восемь лет, и только сегодня я могу сделать тебя величайшим из смертных, - добавил некто внутри учёной головы. - Впрочем, если ты человек скромный и не хочешь, то не откажешься позвать наидостойнейшего из друзей, и именно ему будет оказана сия милость.
Честолюбия доценту было не занимать. Он поинтересовался, что именно нужно сделать, дабы стать величайшим, а когда оказалось совсем немного, быстро выучил словесную формулу и трижды подтвердил согласие на операцию.
- Через двенадцать лет ты будешь могущественным и богатым, - перед глазами доцента промелькнули разноцветные круги, и он почувствовал твёрдость нового, мраморного тела. - Статую предоставляю во временное хранение, - насмешливо сказал его собственный голос.
Борроколари встал с земли, с ухмылкой поглядел на лежащего истукана и прошептал обещание вернуться. "Боря, ты куда пропал, шашлык уже готов!" - крикнули от костра, и он поспешил туда, вспоминая...
...Жители Кемта вспыльчивы и мстительны. Когда до толпы, уже разозлённой на богов за последнее землетрясение и нежданный разлив Нила, дошла новость о гибели Атлантиды в огне и дыме, она немедля направилась с топорами и дрекольём к кварталу иностранцев. С каким усердием они убивали сотрудников посольства, врачей, советников жрецов и предсказателей только за то, что те отличались белой кожей и светлыми волосами! Боррокалари не любил атлантов, живших в Посейдоновой Слободе, но, видя зарево пожара, посочувствовал. Впрочем, его жизни ничего не угрожало: он работал под охраной фараоновых стражников. Да и какое ему дело до Атлантиды? Она выгнала его и, тем самым, потеряла право называться родиной. До исторической родины, Лемурии, уже не добраться, поэтому вполне можно провести остаток жизни, трудясь на дикарского царька.
- Эй, атлант, - окликнул его вошедший в комнату начальник стражи, сделав вид, что не заметил недовольного шипения Боррокалари "Не атлант, а лемур". - Говорят, богам сегодня приятны жертвоприношения атлантической крови. Сколько ты заплатишь, если я задержу своих ребят, рвущихся проверить это утверждение? Правда, бежать некуда, но можешь спрятаться. А за дополнительную плату буду тебе приносить еду, пока беспорядки не утихнут. Договорились? - он подмигнул единственным глазом и улыбнулся, а когда Борроколари заикнулся об охране Его Божественного Величества, сообщил: - Фараон милостиво согласился принести в жертву богам всех иностранцев. Иного выхода не было - иначе бы принесли в жертву и его, - кривая улыбка охранника заставила учёного поёжиться. - Ладно, ты пока думай, а я схожу за ребятами, - абориген демонстративно громко хлопнул дверью.
Борроколари похвалил себя за предусмотрительность и прошёл в угол комнаты к Ковчегу. Их начали делать незадолго до его бегства из Атлантиды, и он благополучно умыкнул один из пробных экземпляров. Произнёс нужные слова, и спрятанная в грубой оболочке сила втянула его ка, ба и ах-шуит - душу, дух и разум, а бездыханное немолодое тело-сах рухнуло рядом. Потом стражники с презрением выбросили его из окна, потайную комнату разграбили, стоявший же в углу памятник перекочевал в дом начальника стражи, который использовал мраморного человека для поддержания прохудившейся крыши и не догадывался, что за мыслительные процессы идут в каменной голове.
А Борроколари не переставал медленно, очень медленно думать, как бы поскорее выйти из склепа. Ковчеги открывались каждые сто восемь лет и через двенадцать лет в них можно вернуться. Слишком неудобные сроки, однако повернуть быстрее звёзды не удастся, можно лишь заставить своё ба подчиняться другим небесным светилам. Но как?!
От грустных мыслей отвлекало одно: нет не только нелюбимой Атлантиды, но в небытие ушёл и Денгиндар. Выскочка, ничтожество, прощелыга! Борроколари вытащил его наверх, назвал своим учеником, доверил важную часть Великой Мельницы, и чем сопляк отплатил? Выступил против, обозвал Мельницу преступной, настоял на высылке учителя к варварам. Впрочем, если верить слухам, он поехал зачем-то в Кносс, и теперь наверняка его труп с проломленной головой сгнил в критской канаве. Поделом ему. Борроколари ещё посмеётся над всеми, когда через столетие с лишним явит себя миру...
... Он становился первым министром, фараоном, даже матерью фараона (ещё то приключение), но всякий раз вынужденно возвращался, чтобы в следующий приход негодовать, насколько неспособным к великим делам был настоящий хозяин его прошлого тела. Однажды он вселился в молодого правителя, возмутился жреческой иерархии, ввёл новую религию, построил новую столицу, изменил имя и всё для чего? Чтобы вернувшийся в тело дурак впал в апатию, разругался с союзниками и погубил Новое Царство. Двенадцать лет - под хвост священному коту! О, как он ненавидел дни возвращения в холодный камень!
О причине гибели "Великого и Блистательного" острова Борроколари и думать не хотел: какая разница, он - последний выживший атлант, хотя и лемур (его историческая родина, похоже, канула вместе с Атлантидой). Когда в теле жреца рассказал об этом северному варвару, тот долго ахал и охал и умудрился всё неправильно понять, и уж что пошло гулять по умам образованщины - не вина Борроколари. Как не его вина, что жители Кемта подчинились то одним, то другим чужеземцам. Неприятно из уютного Уасета переезжать в Александрию, а оттуда через море в Рим, но кто ж спрашивает "прекрасно сохранившийся экземпляр древнеегипетского искусства", как охарактеризовал его статую римскому центуриону греческий продавец...
... - Кто увёз? И что они тебе сказали? А ты, разумеется, не сопротивлялся. Ах, БТР. Ну, конечно, против лома нет приёма. Думай, что делать будем, статуя мне нужна срочно, - и снова выключил сотовый.
До середины октября - считанные дни. Что с ним будет, если он не успеет вернуться в Ковчег?
Борроколари завлекал слабых мира сего обещаниями силы и становился всемогущим императором, варварским вождём, папой, пусть и на короткий срок. Но подобные приключения уже приедались, азарт пропал, и он часто пропускал часы возможного выхода, а с ними столетия, предпочитая решать математические задачи или придумывать книги, которые мог бы написать. За этими занятиями и провёл последние века, а когда решил размяться, то обнаружил свой мраморный ковчег валяющимся на каких-то задворках. "Вот что значит - не следить за собой", - подумал он и было заскучал, но тут споткнулся какой-то невысокий, носатый, лысый мужичок и...
Жизнь завертелась! Варвары наконец-то приблизились к уровню несравненной Атлантиды, хотя в основе их технологий лежала не душа, а материя. Борроколари развернулся вовсю и через несколько лет решал вопросы войны и мира гигантской державы и воспринимал ненависть её жителей к себе как необходимую цену за азарт. "Я не веселился так со времён Эхнатона", - проговорился он однажды, но это приняли за шутку. Другой шуткой все сочли проект по выдвижению на самый верх никому неизвестного человека. "Надеюсь, ошибка не повторится", - бурчал он, вспоминая незадачливого преемника фараона-солнца. Но какая ирония: он всё столь же плохо разбирался в людях. Потому-то перекосилось его лицо, когда однажды протеже неразборчиво сказал:
- Лаб аздуте, зомветер Борроколари? (Как дела, учитель Борроколари?) Удивлены? Да, понимаю, я мало похож на атланта, но и Вы на хмурого гиганта лемура тоже не тянете.
- Но как? ... - мерзкий, подлый Денгиндар его настиг.
- Меня послали на Крит сопровождать Ковчег на очередные полевые испытания. Когда остров захлестнуло наводнение, пришлось спасаться. Приходя к людям, старался не вмешиваться, - он пожал плечами. - Я бы и здесь не участвовал в делах потомков, но Ваше присутствие, учитель... - он ухмыльнулся.
- Всё равно нам обоим скоро уходить, - прошептал Борроколари.
- О нет! Это Вам скоро. У меня вторая модель Ковчега, и в него возвращаться через двадцать четыре года, а не через Ваши двенадцать. То есть осталось уже четыре, как понимаю, - что за мука - видеть неизменившуюся с тысячелетиями мышиную улыбку!...
... - Вы можете забрать статую там, где нашли, в подмосковном доме отдыха. Приезжайте, делайте с Ковчегом, что хотите, - голос Денгиндара был нарочито невозмутим. - Обещаю Вас не трогать, если Вы прекратите интриги. Договорились? Да, кстати, свой Ковчег я уничтожил - надоела вечность. Подумайте о таком варианте, - собеседник повесил трубку, а Борроколари ещё долго смотрел на текущую внизу Темзу, размышляя об услышанном.